Миротворец - Страница 24


К оглавлению

24

— Как тянут, нет, вы только гляньте, как тянут! У меня так не получится, хоть я наизнанку тут из перьев вывернись. А эти даже и не запыхались!

Ну, а в перерывах можно и слетать за чем-нибудь подкрепиться раку и щуке, дабы они не отвлекались от своего занятия.

И ведь воз поедет! Не верите — сами нарисуйте разложение сил и оцените составляющую.

Так вот, в Четверке применительно к данной войне роль лебедя по умолчанию взяла на себя Россия. Она единственная не имела никакой жизненно важной надобности в дополнительных территориях. И главной ее задачей было следить, чтобы векторы военных усилий Германии и Японии не оказались приложенными под углом в сто восемьдесят градусов — ну и подкармливать эти страны, если они вдруг оголодают.

За подобными размышлениями время пролетело незаметно, и скоро я уже слушал приходящие один за одним доклады:

— Первая волна отбомбилась, не встречая вообще никакого сопротивления.

— Из второй исключены торпедоносцы — стоящие в гавани два крейсера решено захватить с минимальными повреждениями.

— Потери второй волны — три самолета и один экипаж. ПВО базы полностью подавлена. До высадки десанта примерно час…

Как там у Высоцкого, — припомнил я. — Кажется, так: «Фильм, часть седьмая. Тут можно поесть, я ж не видал предыдущие шесть». И велел тащить ужин — как раз успею, пока крейсера и лайнеры подойдут к острову Оаху.

Глава 9

Вечером в среду тринадцатого июля, или двадцать шестого по европейскому календарю, его величество Георгий I изволили пребывать в некотором разочаровании. Ну примерно как болельщик, чья любимая команда неожиданно попала в высшую лигу, но никто этого почему-то не заметил…

— Неужели до сих пор нигде никаких сведений? — не то во второй, не то в третий раз удивился он.

— Откуда же им взяться? — задал я встречный вопрос. — Узел связи был уничтожен сразу. Рации кораблей на такое расстояние, как от Оаху до Штатов, устойчивой связи обеспечить не могут, тем более что исправной там оказалась всего одна.

— Да, все правильно… Но все же согласись, что у японцев получилось захватить Гавайи ну просто с удивительно низкими потерями. Может, объяснишь, почему?

— Потому что у американцев нет армии в нашем понимании. И главное не в том, что у них солдаты ходят в ковбойских шляпах и вооружены винчестерами, как какие-нибудь Индианы Джонсы, а в том, что понятие «дисциплина» им вообще незнакомо. Ты сводки их потерь в испанской войне читал? Против едва ли не самой слабой армии Европы? Ладно, что они в официальной истории объявили это блестящей победой, пропаганду пока никто не отменял. Но ведь и в неофициальной, для армейской элиты, написано то же самое! Вот у нас сейчас еще не война, а просто повышенная боеготовность. И что будет с часовым, которого проверяющий застукает спящим на посту? А у амеров — ничего не будет. В первую очередь потому, что нет проверяющих. Ну и традиции демократии никак не позволят без суда загнать урода, каким-то образом пойманного на таком безобразии, в дисбат.

Помните историю с японским оленеводом капитан-полковником Иочиро-Агабеком Худайбердыевым-Токигавой? Как говорится, творите добро, и оно вернется к вам многократно умноженным. И оно таки вернулось — в составе эскадры Того было уже четверо довольно экзотичных летчиков и два радиста. Вроде бы они происходили из айнов. Во всяком случае, именно этим официально объяснялся тот факт, что по-японски они могли говорить только на авиационном сленге, но зато мастерски. Так что у меня уже были и личные впечатления участников операции…

Пост ВНОС, в первые же минуты налета атакованный штурмовым звеном, в состав которого входил и один из «айнов», оказался пустым. Его расчет в это время мирно дрых в туземной деревушке километрах в трех от гавани. Стоящие в ней крейсера «Теннеси» и «Мериленд» имели на борту не более трети штатного состава экипажа — и ни одного офицера! Причем это вовсе не было чем-то из ряд вон выходящим для американского флота. При захвате же одного из миноносцев японцы, офигевая, обнаружили на нем всего лишь мертвецки пьяного механика и двух перепуганных бомбежкой кошек. Я тут же велел отбить радиограмму, что в отношении этих последних надеюсь на скрупулезнейшее соблюдение норм обращения с военнопленными, особенно в вопросах питания. А в отношении остальных — нет, не надеюсь. Далее были переданы сведения о японских погромах в Чикаго, Сан-Франциско и Новом Орлеане.

В общем, американцы забеспокоились — с чего это вдруг замолчала их гавайская база флота — только в пятницу. А точные сведения им пришлось черпать из субботних выпусков русских газет, куда мои службы заранее передали наиболее интересные из принятых нами по радио фотографий. Там было два снимка с бомбящих Пирл-Харбор самолетов, фото «Теннеси» и «Мериленда» под японскими флагами, цветной снимок длиннющей колонны американских пленных и групповое фото, где Токигава и Немнихер поздравляли господина Кауку Лукини. К фото прилагались текст декларации об образовании Гавайской Социалистической Республики, документы об ее признании Японией и Израилем, а также договор о сдаче Японии в аренду сроком на девяносто девять лет бухты Пирл-Харбор, с возможностью уступки части прав России и Германии.

В общем, это надо было видеть, с какими рожами ранним субботним утром носились по Питеру иностранные дипломаты и репортеры, скупая подряд все газеты. И как они приплясывали около общедоступных телеграфных отделений, в субботу открывающихся только с одиннадцати! А уж какой облом ждал их там, они не могли себе представить и в кошмарном сне. Вдруг выяснилось, что чуть ли не все петербуржцы поголовно заранее оставили на телеграфе поздравительные телеграммы множеству своих родственников и знакомых — по случаю дня святого великомученика Афиногена, просто мучеников Павла и Антиоха, а также мученицы Алевтины, с поручением передать их именно сегодня. Так что, разводили руками телеграфисты, придется маленько пообождать. До понедельника, потому как в воскресенье народ будет поминать великомученицу Марину и преподобного Иринарха Соловецкого. Впрочем, войдя в бедственное положение желающих поделиться сногсшибательной новостью иностранных подданных, в двенадцать канцлер личным указом разрешил принимать к отправке внеочередные телеграммы — разумеется, за несколько повышенную оплату, составляющую пятнадцать рублей за знак. Сделал я это после того, как лично убедился — киловаттный передатчик в Зимнем и двухкиловаттный в Гатчине, включенные в режиме глушилок, начисто перекрыли всякую возможность радиосвязи с Питером — во всяком случае, на волнах длиннее двадцати пяти метров. Еще бы не перекрыть, если передатчик английского посольства имел всего пятьдесят ватт мощности! Американский, правда, был раза в два мощнее, но зато совсем древний, искровой, то есть эта мощность была размазана по широченной полосе пропускания. Посмотрев на результат, я сделал еще одно заявление, где сообщил, что в шесть вечера в Гатчинском дворце пройдет пресс-конференция, посвященная столь заинтересовавшему господ дипломатов и корреспондентов событию. Там будут обнародованы сведения, не попавшие в газеты, и, кроме того, там же будут продаваться и фотографии с места событий общим числом около сотни, по цене от трех до тридцати тысяч рублей за штуку, в зависимости от разрешения. Билет же на саму конференцию был объявлен почти бесплатным — пять тысяч рублей с не имеющего дипломатической неприкосновенности лица и пятнадцать с имеющего. Думаю, понятно, отчего образовалась такая разница, но на всякий случай поясню. Я надеялся, что послов задушит жаба и они пошлют секретарей помельче, которых в случае чего будет нетрудно призвать к порядку, просто в силу отсутствия у них дипломатического иммунитета. Сама же цена билета образовалась из моего желания ограничить число собравшихся, потому как иначе их сбежалось бы сотни две, если не три, и моему секретариату все равно пришлось бы как-то фильтровать эту толпу до приемлемой численности. Ну, а при пяти тысячах за вход это произойдет автоматически, да и деньги, хоть и небольшие, в бюджете ГК лишними не окажутся. Правда, на конференцию все же собралось не десять-пятнадцать человек, как я рассчитывал, а три десятка, но э

24